Радикальный удар - Страница 16

— Нет у меня таких денег. — Чана отстранился от полицейского и отвернулся к окну. — Можете сажать, убивать. Ничего не получите.

— Посадим, — заверил Патык. — Ты мне за все ответишь. И обещаю: как минимум семь лет отсидишь.

— Посмотрим, — Чана откинулся на спинку сиденья.

— Останови здесь, — приказал таксисту Ступа и показал на свою машину, предусмотрительно оставленную на следующей улице.

Они пересели в «БМВ».

— Что будем делать? — Патык посмотрел в зеркало заднего вида.

— Давай карточки, — Ступа протянул руку.

— Зачем? — удивился Чана.

— Сами снимем, — пояснил Ступа. — Я код знаю.

Чана скрипнул зубами:

— Хорошо, везите к банкомату.

Глава 3

Как и обещал Круглов, уже на третьи сутки по постановлению суда Селедина перевезли в следственный изолятор. Вопреки ожиданиям пока с ним обращались относительно неплохо. Но что ждет впереди? Константин прекрасно понимал, что, как говорится, «попал по полной», и это только начало его пути по тернистым тропам уголовно-исправительной системы России. С момента задержания Селедин почти не спал. Сначала он обдумывал возможные варианты вопросов, формулировал в голове ответы и в конечном итоге пришел к выводу: ни при каких обстоятельствах не признаваться в организации убийства водителя. Ему казалось, что в этом плане будет легко. Тем более он сам не убивал. Пусть хоть на детекторе лжи проверяют. Однако Селедин понимал: если возьмут исполнителя, тогда ему крышка. Но этот человек был надежен. Да и приплатил ему Константин немало. Однако уже на втором допросе, сам того не ожидая, выложил практически все. Круглова словно подменили. Он был очень вежлив и, как показалось Селедину, даже сочувствовал, что ему пришлось оказаться в такой ситуации. Как результат, первый же вопрос сбил Константина с толку и вынудил ответить не так. С ходу он допустил ошибку — и, как попавшее в бурный поток бревно, неудержимо понесся по нему к своей гибели. А вопрос был простенький: знаком ли он с Мухой?

Вместо того чтобы округлить глаза и сказать, «не знаю я никакой мухи», Селедин ответил, что деловые отношения их связывают больше года. Он не собирался отрицать, что выполняет согласно договору обязанности перевозчика грузов по заявкам Малахова. Это невозможно скрыть, потому как есть и соответствующие документы. Однако он мог сказать, что не знал, кто стоит за этим человеком. Конечно, следователь в этом случае мог возразить, что его задержали после встречи с чеченцем. Но можно ответить, будто она была первой. Да и кто мог предположить, что Мухарбека Хатуева зовут Муха? Предложил человек встретиться, представился компаньоном Малахова. Но нет… Вроде бы незначительный, можно сказать, мизерный сбой — и Селедин растерялся. Как следствие, назвал сразу пятерых людей Мухи. Проболтался, что рейсов было не шесть, а вдвое больше. Но, главное, он даже не понял, как рассказал и о поставщиках.

В общем, с самого начала все пошло не так, как он планировал, а когда покинул пределы кабинета, с ужасом понял, что своим языком попросту вырыл себе могилу.

— Стоять, лицом к стене! — Слова надзирателя вернули в реальный мир.

Селедин подчинился.

Звякнул засов. Со зловещим скрежетом открылись двери. Константин с замиранием сердца перешагнул порог камеры и вздрогнул от грохота захлопнувшейся за спиной двери, которая будто бы вмиг спрессовала время. Все, теперь он по другую сторону черты. Там относительно благополучная и такая далекая жизнь. Здесь, за этим порогом — другая, темная и страшная…

В узкой, как пенал, камере с грязно-серыми стенами и небольшим, под самым потолком оконцем стояли вдоль каждой стены по две двухъярусных кровати, на которых сидели или лежали семеро разного возраста и комплекции мужчин. Между ними втиснут узкий стол. В углу, справа от входа — отгороженный грязной занавеской туалет. Там шумела вода и несло мочой. Ад. Как часто его мучили эти кошмары! Особенно после убийства водителя. И хотя все прошло чисто и никто ничего не заподозрил, Константин боялся, что кто-то из участников этого дела проболтается. Он тогда почти перестал спать. На протяжении месяца ему мерещился в каждом прохожем оперативный сотрудник. Селедин вздрагивал при любом шорохе ночью. Однако постепенно это прошло. Остались сны и потаенный страх. Еще он боялся, что отменят мораторий на смертную казнь…

Константин стоял у двери, не зная как вести себя дальше, а на него пялились семь пар глаз и ждали.

— Опаньки! — раздался голос на втором ярусе. — Еще один пассажир!

Бритый наголо, худой как смерть мужчина, торс которого был синим от наколок, сел, свесил ноги с изъеденными грибком ногтями и спрыгнул на пол.

— Здравствуйте! — Селедин кивнул и шагнул, но в нерешительности замер, словно оказался в клетке с тиграми.

— Здорово! — буркнул кто-то.

— Меня к вам определили. — Он показал зачем-то матрац, который прижимал к себе рукой.

— Да уж не нас к тебе, — проговорил кто-то с нижнего яруса ближней к нему кровати.

— Куда мне лечь?

— У параши! — продолжал глумиться лысый.

Неожиданно Селедин вспомнил, как кто-то ему рассказывал, что когда новоиспеченный арестант входит в камеру, он должен сказать, за что его посадили.

— Я за убийство. Хотя… Это ошибка.

— Ух ты! — воскликнул лысый. — Кого убил-то?

— Да…

— Таракана?

— Шуруп, хватит трендеть, — раздался голос с сильным кавказским акцентом. — А ты подойди сюда.

Теряясь в догадках, Селедин протиснулся к кровати, на которой лежал здоровенный кавказец. Как и все находящиеся в камере, он был по пояс раздет. Мощная грудь и плечи были покрыты густой, смолянистой порослью.